— Ирина Владимировна, так сложилось, что в последние годы работа Третьяковской галереи сопровождалась скандалами. Видимо, нарушена какая-то связь между музеем и обществом…
— Да, вы правы. Поэтому нужна новая политика в руководстве музеем. Это очень важный вопрос. Ведь часто мы сталкиваемся с проблемой: имели в виду одно, выступили с каким-
либо предложением, а наши слова интерпретируют иначе, искажают смысл. В результате возникает недопонимание. Поэтому одна из главных наших задач заключается в налаживании диалога…
— Вы первая в истории Третьяковки женщина-директор. И на вашу долю выпала, конечно, нелегкая участь — сглаживать углы после серии скандалов…
— В моем понимании руководитель должен обладать двумя принципиально важными качествами. Это носитель знаний предмета и организатор процесса. Я не раз наблюдала, как замечательный специалист, который прекрасно знает свой предмет, не в состоянии организовать процесс, потому что требуются навыки другого рода.
— Вы намекаете на экс-директора Третьяковки Валентина Родионова?
— Нет, ни на кого не намекаю, я абстрактно говорю.
— Кстати, а что ждет Родионова после увольнения?
— К сожалению, пока не знаю. Лучше задать этот вопрос в Министерстве культуры.
— При бывшем директоре сразу несколько конфликтов разгорелись на почве современного искусства. Наверное, это сложная тема: Третьяковка и современное искусство?..
— Здесь снова непонимание между национальным музеем и обществом. Дело в том, что в Москве одновременно существует несколько очень хороших площадок, которые работают с современным искусством. Какой смысл нам дублировать друг друга? Очень важно, чтобы все музейные институции четко определяли свои ролевые функции. Мы не должны мешать друг другу. Кроме того, Государственная Третьяковская галерея — это национальный музей, который всегда работал с каким-то результатом, с проверенными вещами, а не с сиюминутными проектами. Все-таки выставлять спорные произведения как факт искусства — это не наша задача. Нам предстоит еще выработать критерий отбора, чтобы в фонды попадали осмысленные работы.
— Простите за неприятный вопрос: уволенный из Третьяковки искусствовед Андрей Ерофеев много раз заявлял, будто галерея не умеет работать с современным искусством. Наверное, у него были на то основания?
— Я могу объяснить: дело в том, что Андрей Владимирович все время путает крупнейший национальный музей с площадкой для современного искусства. У нас были многочисленные дискуссии по этому поводу. Но он так и не понял, в чем специфика музейной работы. Путает, например, учетную документацию со справочным изданием, а справочник с научным изданием. И вникать в эти нюансы не хотел, как яркая творческая личность. После его ухода работники отдела новейших течений до сих пор систематизируют фонд.
— Тем не менее благодаря ему в Третьяковке появились работы целого ряда интересных современных художников…
— Я хотела бы, чтобы все понимали, что причинно-следственные связи здесь другие. Почему-то все связывают новую политику галереи с его приходом. Хотя все наоборот. Ведь мы сами его пригласили, поскольку у нас возникла идея создать отдел новейших течений, на который и сегодня возлагаем много надежд… А Андрей Владимирович рассматривал Третьяковскую галерею как удобное место для сомнительных экспериментов, связанных с современным искусством.
— В России давняя традиция: каждый новый начальник начинает работу с кадровых перестановок. А вы планируете?
— Понимаете, я слишком долго работаю в этом музее, чтобы принимать непродуманные решения. Сейчас для меня первоочередная задача — провести глубокий анализ ситуации, разобраться в тех вещах, которые прежде не входили в сферу моей деятельности. Кроме того, Третьяковская галерея нуждается в строго разработанной стратегии. Конечно, у нас есть текущие проекты и планы, но генеральная стратегия, которую мы выполняли бы шаг за шагом, я думаю, необходима. Будут ли кадровые перестановки? Наверное, будут, но для начала нужно получше изучить ситуацию…
